Есть города, которые открыты любопытствующему взору. Они охотно раскрывают душу и устремляются навстречу своим исследователям. «Вот он я,— словно бы говорят они,— весь перед тобой как на ладони. Любуйся мной!» К городам этого типа можно отнести Рим и Москву. Наш Петербург не таков.
Он действительно отличается от других русских городов. Словно пасынок у матери-России. Питер не похож на патриархальные Новгород и Лугу. Не похож на холодный «западный» Выборг. И тем более не похож на Москву. В Москве шум, гвалт, суета, большие деньги и новые «бояре», «отвечающие за базар». Петербург же всегда сдержан и интеллигентен. И еще чувственен. Здесь все настроено на чувство, эмоцию. Город разумом не понять. И хотя это сказано про всю Россию, Питер остается непонятым особо. Приезжие часто говорят: тяжелый, мрачный город. Питерцы этого не замечают — притерпелись.
Некоторые, особо чувствительные горожане утверждают, что в Петербурге своя энергетическая зона: при выезде из города возникает ощущение, будто вырываешься из-под колпака.
Для того чтобы почувствовать дух города, краеведы, в том числе и знаток Петербурга Н.П.Анциферов, советуют посмотреть на него с птичьего полета. Увидеть же Петербург сверху крайне затруднительно — город расположен на ровной местности, вокруг нет ни холмов, ни высотных зданий.
В теплое время года любопытствующих поднимает в воздух обретающийся возле Петропавловской крепости вертолет, вздымая при этом тучи пыли и наводя ужас на зверей в зоопарке. Заячий остров, на котором расположена Петропавловская крепость, астрогеография относит к зоне Рака (о различных зонах города речь пойдет дальше). Это — место зарождения города, его материнское лоно. И экскурсия по городу, начинающаяся именно отсюда, достаточно символична. Однако это воздушное удовольствие сомнительно — видно плохо, да и дороговато.
C Пулковских высот город открывается в виде котловины, заполненной серым маревом. Причем даже при хорошей видимости. Большинство горожан бывает на Пулковских высотах по очень печальному поводу — рядом расположено Южное кладбище, одно из самых больших в городе. Какие при этом возникают эмоции?
Естественно, далеко не радостные. Да и кому придет в голову рассматривать в такой момент город. Вид, открывающийся со смотровой площадки Исаакиевского собора,— крыши, крыши, крыши... Иных точек, с которых можно было бы взглянуть на город, нет. Так и остается Петербург вещью в себе — непознанным и сокрытым от любопытствующего взгляда как коренного жителя, так и чужака.
Что видят приезжие и иностранцы? Парадный фасад да избранные места: Невский, Дворцовую, Петропавловку, Александро-Невскую лавру и «Мариинку».
Новые русские видят «Голливудские ночи» и тому подобные заведения и центральные магистрали, да и то из окна автомобиля.
Что видят коренные жители, которые никогда не отличались особым достатком? Да тоже почти ничего, потому как «ныряют» в метро в каком-нибудь спальном районе, в Озерках или на Улице Дыбенко, и «выныривают» уже где-нибудь на Электросиле, иногда заезжая в Гостиный Двор или на Сенную. Вот и получается, что город в целом вроде бы никто и не знает.
В Питере вообще многое не на виду, многое окружено тайной, построено на полутонах. Он неохотно впускает в себя, раскрываясь лишь перед теми, кого посчитает достойными такой чести, меняя при этом, словно мифическое существо, свой облик и являя разным людям разные ипостаси.